Архиепископ Львовский Филарет: "У меня никогда не было такой тоски по родным святым местам, как той тоски, которая появилась по Афону".
Когда любишь то, что может тебя объеденить с другим, ты теряешь ощущуние времени. Так было во время беседы с владыкой Филаретом. Афон - объединяет вокруг себя всех, кто хоть раз ступил на его землю.
Интервью, часть 1. Беседовал Андрей Ус.
http://upc.lviv.ua/publikatsiji/1216-arkhiepiskop-lvivskij-filaret-u-mene-nikoli-ne-bulo-takoji-tugi-za-ridnimi-svyatimi-mistsyami-yak-tieji-tugi-yaka-z-yavilasya-za-afonom#sigFreeIde8608fee41
Владыка, первая встреча с Афоном всегда трепетна. Какова была эта первая встреча в вашей жизни, когда вы ступили на афонскую землю? Были ли внутренние переживания: куда еду, что это мне даст?
Первая моя мысль об Афоне, была следующей: «обывателю, будь то человек светский, священнослужитель или монах, такому себе «материковому» (живущему за пределами Афона), далёкому от греческой традиции, Афон может быть чужд». Таким он казался и мне, человеку тогда знакомому с Афоном только по наслышке. Уже сейчас я понимаю, что слово «чужд» страшное для анализа святого места.
Я не понимал Афон. Думал: да, где-то молятся монахи, как и в наших далеких монастырях: на Соловках, на Валааме. Но особого желания туда ехать не было. Я никогда не был ни на Соловках, ни на Валааме, поэтому думал, что и без поездки на Афон моя жизнь не потеряет смысла.
Вскоре желание попасть на Афон возникло у моих друзей. Я принял их предложение. Это было в 2008 году. Мы поехали втроем: я, отец Ярослав, настоятель Сергиевского храма в Киеве и ещё один наш близкий товарищ. Поездка продолжалась пять дней. Конечно это путешествие было очень интересным и необычным. Мы постоянно находились в предвкушении чего-то неизведанного, пребывая в каком-то особенном напряжении. Несомненно, это напряжение было духовным и таинственным.
Прилетели в Салоники. Едем в Уранополис и у каждого из нас один и тот же вопрос: «Мы всё едем и едем, ну когда же Афон, сколько ещё до него? И вот Афон предстал перед нами. Водитель говорит: «Смотрите – вот Святая Гора». Первыми ощущениями были неизведанный страх и духовная радость. Мне представился над Святой Горой образ Игуменьи Афонской, Царицы Небесной!
Перед заездом на Святую Гору сопровождающий нам говорит: «Нужно хорошо покушать, потому что на Афоне достаточно строго». Мы заезжали в канун пятницы, я очень хорошо это помню. А на Афоне пятница строгий постный день. Мы плотненько покушали и поплыли на Афон.
Первое впечатление очень странное – когда ты стоишь на катере и отплываешь от Уранополиса – я теперь это понимаю, а тогда не понимал. Мы, когда отплыли, испытали такое ощущение, будто погрузились в какую-то пустоту, вакуум, где нет мира. Мир остался за тобой, а ты плывешь в какую-то неизвестность. Сейчас понимаю, что это за неизвестность: когда оказываешься на катере и отплываешь, ты вступаешь в пространство благодати, туда, где пребывают Пречистая Богородица и святые подвижники. Действительно мир остается за тобой.
В повседневной жизни я получаю в день до ста телефонных звонков и сообщений, но, когда еду на Афон, даже не отключая телефон, на протяжении дня может быть до 10 звонков от силы. Я знаю, что многие люди должны были мне позвонить и когда спрашиваю – почему не позвонили – говорят, что по несколько раз собирались звонить, но что-то их отвлекало. Я воспринимаю это так, что Богородица ограждает Афон от внешнего мира, от того, что происходит за пределами Святой земли.
И вот мы прибыли на Афон, первая ночь была в Иверском монастыре. Сразу же попали на параклисис (молебен с каноном), после параклисиса – ужин. Я очень хорошо помню этот вечер. На ужин была тушёная капуста с рисом. Кто-то из украинцев за столом произнес: «Супер-ленивые голубцы». В первые увидел каменные рубленые столы и лавки в трапезной. Хорошо помню архондарик и комнаты куда нас расселили, помню свою келью, окно этой кельи. К нам отнеслись с любовью и радушием, рады были принять монаха из Печерской Лавры.
Сразу же мы приняли участие в суточном круге богослужений. На утро после литургии, мы еще не знали, что в пятницу нет трапезы и хотели покушать. Монах отправил нас к игумену, спросить можно ли нам в дорогу покушать, ведь нам нужно было ехать в другую сторону, в Великую Лавру. Игумен говорит: «Вон там колодец, попейте воды, возьмите антидор и Ангела Хранителя вам». Так началось наше первое путешествие.
Когда мы ехали в Лавру, заехали в скит Иоанна Предтечи. Были очень уставшие и голодные, и это, вероятно, было хорошо видно по нашим лицам. Нас встретил монах. И сказал: «Вы хотите кушать? Мы ответили, что не отказались бы. Он спросил у старца благословения нас покормить. Возвращается такой веселый и говорит, что игумен благословил. Ну, думаю, сейчас мы покушаем. Монах завел нас в трапезную, и мы увидели предложенный нам обед: кружка холодного чая, не больше столовой ложки меда, пять оливок и кусочек хлеба, каждому. Мы чай выпили, оливки съели, а хлебушек в салфетку и в карман. Хотя в то время не было поста, это было в октябре, мы всё же на будущее сохранили хлебушек, ведь о том, когда у нас состоится следующий приём пищи, мы не знали.
В первую поездку на горе были всего три ночи, одну ночь в Ивероне и две ночи в Русике.
В Русском монастыре уже всё воспринималось по-другому. Было легче - своя традиция, славянский язык, своя церковная культура и нас с радостью принимали. Когда братия узнали, что я из Киево-Печерской Лавры, то и с отцом игуменом Иеремией, и с духовником отцом Макарием, было прекрасное общение. Монахи монастыря много рассказывали о жизни на Святой Горе, вот тогда я и понял, что Афон – это не простое место.
Во-первых, Афон – место подвигов и трудов. Я представлял состояние монахов после их послушаний. Представьте себе – когда я на третью ночь стоял в стасидии, у меня от усталости просто проваливались руки, я падал и засыпал. По традиции все поломники стоят по периметру храма в стасидиях. Я стоял в левом пределе Покровского храма, а на против меня стоял отец Арсений (его все знают как гагауза), старенький монах, очень удивительный человек. В первую мою поездку он подарил мне четки, они до сих пор у меня есть. Я часто вспоминаю отца Арсения, стараюсь всегда о нем молится. Я смотрел на него. На вид он был такой себе «Божий одуванчик», старенький, сухенький, беленький, кучерявенький – ему уже тогда было, наверное, лет 80 – он стоял и клал земные поклоны. А я молодой и крепкий еле держался в стасидии… Потом смотрю – во время Херувимской песни и Милости мира кто-то из братии встал на колени. Встал и я. Потом хотел подняться и понял, что сил для этого у меня уже нет. В такие моменты происходит переоценка ценностей – сравниваешь себя со старцами и понимаешь, что главным в нашей жизни есть крепость духа, которая и даёт нам физические силы для подвигов.
Ездили по монастырям, поклонялись святыням. Конечно, красоту этой местности не передать словами, хотя повидать тогда нам удалось не так уж много. Это был центральный Афон, столичная часть. Поразил Андреевский скит своим благолепием и величием. На третий день, после литургии мы выехали на материк. У нас еще оставалось два дня до вылета. Мы приехали в Салоники и отдыхали целые сутки. Я никак не мог выспаться. Посетили святыни Салоник, поклонились иконам и святым угодникам. С особым чувством поклонились святому Димитрию Солунскому – благоухание его мощей пронизывает и наполняет благодатью тебя всего.
Потом, когда я вернулся домой, для себя принял решение, что хороша ознакомительная поездка, но больше я туда не поеду. На Афоне подвиги должны нести святые люди, а я простой монах, не созданный для изнуряющих подвигов. Но уже через три месяца ко мне пришло осознание того, что происходило на Афоне. Я начал вспоминать события, лица, монастыри, святыни и у меня появилась какая-то тоска. Даже не понимал откуда у меня это. Например, я учился в Троице-Сергиевой Лавре, закончил учебу, приехал в Киев, но у меня никогда не было такой тоски по этим местам, по преподобному Сергию. Хотя у меня по сей день сохраняется в памяти запах раки преподобного Сергия. Всегда, где бы я не находился, этот запах я отличаю. Мне в одно время привезли наличник от мощей преподобного. Когда мне его упакованный подарили, даже не разворачивая пакет, я понял, что это что-то от преподобного Сергия, потому что этот запах необыкновенный, забыть его невозможно. Я его отличаю очень хорошо, например, от преподобного Иова и Амфилохия, от Димитрия Солунского, от других святынь, икон, которые мироточат.
Так вот, у меня никогда не было такой тоски по родным святым местам, как той тоски, которая появилась по Афону. Я начал обдумывать следующую поездку. В следующую поездку мы поехали на Благовещение. Поехали группой, нас было сем человек. Эта поездка была, можно сказать, сознательная. Все люди которые поехали, потом стали афонитами. Все мы вместе стали ездить на Святую Гору. И впервые на Благовещение мы погрузились уже сознательно в Афон во всем его понимании.
Вы сказали, что Вам была чужда греческая традиция, что в Вашем понимании афонская традиция, кроме традиции исихазма и умного делания?
Безмерное дружелюбие и любовь. В нашем монашестве и в нашем священстве нет такого. Я редко, очень редко встречал где-то на Афоне или в Греции монахов или священников не дружелюбных. Кроме традиции я увидел внутреннее состояние человека, а уже культура и традиция наращиваются на состояние. Я не могу сказать византийская эта традиция или нет, потому что я не знаю глубоко Византию, но то, что я увидел на Афоне, это, конечно, безмерная любовь. Монахи готовы полностью отдаться тебе, послужить тебе.
А что мешает нашей культуре быть немножко дружелюбнее, меньше рамочного мышления?
Видимо нарушена традиция, а возможно мегаполис со своими вызовами, который заставляет находиться в другом состоянии. Раньше монахи на Руси поддерживали взаимоотношения с Афоном, многому учились, особенно это было развито в Украине, которая была насыщена афонскими подворьями. Теперь эта традиция возвращается, многие монастыри мужские и женские поддерживают связь со старцами Святой Горы. Я знаю монастыри, которые поддерживают взаимоотношения с Афоном. Знаю игуменов, которые отправляют своих монахов на Афон, и игумений, которые отправляют своих сестер на Афонские подворья.
Взять туже Ольшанку в Киеве. Совершено другая культура взаимоотношений. Для нас это определенная новизна, потому что у нас было принято так, что монашество может организовываться только на базе каких-то сестричеств или братств, там, где есть опытный священник монах или опытная старшая сестра. И вдруг Ольшанка, «из не откуда» берется матушка Арсения. Совершенно без всякой глубокой традиции, преемственности, без опыта духовной жизни, без опыта церковной жизни и с нуля всё начинает. Вот эта новизна вдруг превращается в такой прекрасный, дружелюбный, любвеобильный и духовный монастырь. Несомненно, это опыт передался ей через старцев, с которыми она общалась, старца Григория Дохиаритиса и других монахов, подвижников с которыми она соприкасалась, с сестрами в женских монастырских подворьях – они эту культуру принесли сюда.
Что нас захватывает на Афоне? Наверно главное в монашестве – это Авраамово гостеприимство. Удивляешься, монахи падают с ног от изнеможения, особенно в летний период, но всё равно идут открывают храмы, выносят мощи, подают тебе угощение. Они готовы тебе служить. Он бедный еле сидит, самому бы отдохнуть и доброе слово услышать, а он тебя утешает, что то тебе рассказывает и потом провожает тебя до самых ворот.